Кронпринц [СИ] - Светлана Бланкина

— Хватит! — Не выдержав, выкрикиваю я. Эмили прикрывает рот рукой и начинает плакать. — Как ты могла Эм? Я так и знал. Всё это время, я надеялся, я заставлял себя думать то, что я просто параноик и всё это мне кажется. Ты одна из первых кто произвела на меня впечатления и одна из первых смогла меня обмануть и предать, да ещё и с моим лучшим другом! — Я замолкаю, смотря в её заплаканные глаза полные страха. Мне словно дали под дых. Это такое унижение! — Ты думала, что ты делаешь? Ты предала не только меня, ты предала страну, закон, себя и свою семью…

— Перестань, — слышу я негромкий голос Генри. Переношу взгляд на него и подхожу ближе. Он не может смотреть мне в глаза, он избегает моего взгляда.

— А ты? М? Ты не думал о ней? О том, что случиться, если вас поймают? Ах, да, постой-ка ты наверняка думал: да пустяки, мой друг сделает всё, чтобы я остался белый и пушистый, даже если бы увидел вас не я.

— Нет. Я знаю порядки. Знаю, каковы могут быть последствия, но я ничего не смог поделать. Я люблю её.

В этот момент мой мозг перестаёт контролировать мои действия, и врезаю кулаком ему по наглой морде. Не знаю, ожидал он этого или нет, но Генри летит на пол, а я испытываю огромное облегчение, но лишь на секунду.

— Нет, Чак! — Выкрикивает Эмили и подбегает ко мне. — Прошу, не надо.

— Выйди, — рычу, не смотря на неё, но в ответ слышу лишь её плачь.

— Всё нормально Эм, иди, — поднимаясь на ноги, успокаивает её герой любовник с разбитым носом.

Эмили не перестаёт рыдать, но всё же закрывает дверь с другой стороны.

— Как ты можешь говорить, что любишь её, если ты не знаешь что такое любовь? — Мой пыл немного утих, но я говорю всё так же громко. — И не нужно говорить что знаешь, если так, то объясни мне.

— Любовь — это просто любовь. Её невозможно объяснить, — Генри начинает злиться.

— Ты считаешь, что любишь, — продолжаю я с напором. — Но что такое «любить» — не знаешь и сам. Можешь ли ты честно сказать, что не ищешь своих удовольствий? Она безумна красивая, душевно чиста и, наверное, самое главное, она приехала для меня, а запретный плод всегда особенно сладок.

— Хватит! Это ты не знаешь, что ты ищёшь. То ты бежишь к отобранным которые слюни по тебе пускают, то ты прибегаешь к моей сестре, которая настрадалась от тебя так что мне самому хочется тебе врезать, а я и не искал, но я влюбился в неё, не знаю как, не знаю когда, но я влюбился и что мне было поделать? — С каждым словом он всё повышает и повышает тон. — Я не заставлял её насильно быть со мной, это её выбор. Тебе остаётся лишь смериться и оставить нас в покое или продолжать и поступить как полный паданок и по всем правилам и законам наказать нас. Но знай, что от неё я не откажусь не под какой пыткой. — Он ещё секунду смотрит на меня взглядом полным ненависти и прежде чем уйти добавляет: — Разбитый нос лучше, чем разбитое сердце.

Я думал, что это ошибка, я хотел думать, что он просто положил на неё глаз, но ошибок не бывает. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Никто не в ответе за свое сердце, только за поступки. И если он правда любит её, любит её по настоящему… то я отпущу их.

В голове полная каша, на сердце ещё большая неразбериха, а на душе разочарование. Сделав глубокий вдох, выхожу из комнаты и поднимаюсь к отцу в кабинет за бутылкой коньяка. Рука слегка болит от удара, я впервые ударил человека кулаком. И как так получилось, что этим самым человеком оказался мой лучший друг?

Зайдя в библиотеку, я ставлю бутылку на рояль и, сняв пиджак, подхожу к окну и развязываю ленту, которая удерживает шторы открытыми. Тёмно бордовая ткань складками спадает вниз и в комнате наступает мрак.

У меня есть огромное желание разнести здесь всё к чёртовой матери, но я сразу вспоминаю тот вечер, когда уже разнёс всю библиотеку к чертям на глазах у Кэтрин и я помню, что лучше мне от этого не стало.

Выпив немного, я включаю одну лампу, и у меня появляется желание сыграть что-нибудь, я уже давно этого не делал. Отец научил меня играть, и я быстро всё усвоил, а вот маме, сколько не показывай, сколько не тверди, всё без толку.

Плавно переливающаяся мелодия успокаивает и расслабляет. Музыку порой недооценивают, она может успокоить и заставить тебя всё забыть, но также она может разрывать тебя изнутри, заставляя наоборот всё вспомнить. В такие моменты я всегда бросаюсь в музыку, где ничто не может причинить мне боль, главнее знать, что играть.

— Ты снова играешь? — Повернувшись, я вижу, Дарена стоящего у дверей. — Что-то случилось?

— Всё разваливается. Я не думал, что всё может быть так сложно. — Повернувшись к нему, отвечаю я брату.

— Мне тебя не понять, хотя, наверное, это тяжело, — Дарен падает в кресло, — но я наверное никогда не смогу понять почему ты всё ещё не сделал выбор. Они все очень красивые… — мечтательно вздохнул он и я засмеялся.

— Я не хочу ошибиться. И красота здесь совершенно не главное. — Дарен зевнул на мои слова и уставился на меня в упор. — Что тебе нужно?

— Ну,… у папы совсем скоро день рождения и мама думает о том, что вы не вернётесь к этому времени в страну…

— Не надо заговаривать мне зубы, сразу к делу брат.

— Ладно, — выпрямляется он. — Я думал о том, чтобы ты сделал приём в честь отъезда и пригласил…

— Аврил? — Засмеялся я. Дарен поджав губы, стал смотреть на меня с каменным лицом. — Я,… - сквозь смех пытаюсь выговорить я, — я сам про это думал, про приём и, конечно же, мы её пригласим, если ты так хочешь.

— Да, спасибо, — сдержанно отвечает он и походит к дверям. — И хватит ржать!

— Прости, на свадьбу пригласишь?

— Тупее шутки я не слышал, — отвечает брат, фальшиво засмеявшись. — Ах, да, у тебя, наверное, опять депрессия, но ты не забывай, что родителей здесь нет, а уже вечер все проблемы на тебе, мой большой брат.

Вечер? Сколько же я здесь